Кубинское каприччио - Страница 28

– Вот такая жизнь, – горько сказал Борис, глядя на Дронго, – а мы еще гадаем, кто мог взять этот камень. И кто мог убить Валиду. Вы слышите, как ее все ненавидели? Несчастная женщина, даже после смерти они не могут успокоиться.

– И не успокоимся, – заявила Хуршида.

– Хватит, мама, – попытался успокоить ее Туфан, – никто не знает, что там на самом деле произошло. И на наследство не надейся. Ты здесь никто. Дальняя родственница, которую едва терпят. Скажи спасибо, что тебе вообще дали деньги и пускают в дом.

– Слышишь, – обратилась Хуршида к Борису, – что мне приходится выслушивать от собственного сына из-за того, что вы ничего не хотите понять. Оба миллионеры, а родственники бедствуют, нищенствуют.

Дронго вспомнил про «Мерседес», на котором они приехали, и подумал, что эти родственники не очень нищенствуют. Но промолчал, решив никак не вмешиваться в этот спор. Хуршида раздраженно поднялась. Туфан поднялся следом за ней.

– Я давно хотела тебе сказать, Борис, что так нельзя относиться к своим родственникам, – назидательно произнесла она, – когда мы нужны, вы тут же звоните нам. В то время, когда вы были в Киеве и Санкт-Петербурге, мы с Туфаном заботились о вашем дяде, помогали ему, каждый день приезжали. Эта Фатьма ничего бы без нас не сделала. Она кто? Обычная медсестра, которая убирала по дому. Одинокая, несчастная женщина. А он нуждался в родственной заботе, в любви. И кроме нас, никого рядом с ним не было. А вы с братом плюнули на нашу заботу. Отдали нам эти две пачки денег и думаете, что исполнили свой долг? И вам не стыдно? Вы ведь миллионеры. И ты, и твой брат. Я думала, что у вас хватит совести хотя бы завещать нам этот дом. Зачем он вам нужен, если вы все равно уже здесь не живете? И никто из вас здесь не живет. Я уже не говорю про бакинскую квартиру. Вы даже нам ключи от нее не даете. И напрасно. Фатьма туда к вам приезжает, чтобы убрать квартиру, а нас не пускаете. Мы все и обо всем знаем. А мы могли бы за ней смотреть не хуже Фатьмы. Мы же ваши родственники. Не нужно переводить квартиру на наше имя, но она у вас будет пустовать. Туфан мог бы там жить, охранять ее для вас. И вы могли бы всегда сюда приезжать как к себе домой. Не хотите, ну и не надо. Мы ничего просить не будем. Пойдем, Туфан, у нас еще много дел.

Она повернулась и вышла из гостиной, так ничего и не съев. Ее сын забрал один пирожок с мясом со стола и пошел следом за ней, что-то бурча себе под нос. Борис Измайлов взглянул на Дронго.

– Сорвала нам обед, – сказал он, – но у нее такой несносный характер. Она всю жизнь считает, что ей чего-то недодали, чего-то она не получила. И до сих пор не может успокоиться.

– Чем они занимаются?

– Туфан достаточно известный бизнесмен, – вздохнул Измайлов, – у него три больших магазина в Баку и в Кубе, он занимается перевозками фруктов в Россию, у него большие связи на таможне. И они еще смеют говорить, что нищенствуют. Поэтому я молчал. Разве можно спорить с такими людьми?

– Он вчера провел всю ночь в отделении полиции, – задумчиво заметил Дронго, – это прекрасное алиби. Но Валиду убили вечером. Он мог ее застрелить из этого старого «ТТ», а затем устроить драку в баре, чтобы попасть в полицию и обеспечить себе алиби.

– У него бы не хватило мозгов на подобное, – возразил Борис.

– Не нужно так категорично. У него же хватает мозгов, чтобы содержать три магазина. И хватило мозгов, чтобы утром выйти из полиции. Не нужно его недооценивать.

– Тогда выходит, что он либо украл этот алмаз, либо убил Валиду?

– Вы разделяете эти два преступления?

– Конечно. Кто-то же украл этот алмаз. И вчера убил Валиду, перевернув весь дом. Значит, был вор и был убийца.

– А если это один и тот же человек? – неожиданно спросил Дронго.

– Как это может быть?

– Очень просто, – пояснил Дронго, – кто-то украл ваш алмаз и решил скрыть это преступление, узнав о том, что вы нашли частного детектива и начали поиски возможного вора. Поэтому вор вошел в дом Валиды, застрелил ее и инсценировал попытку ограбления. Но ушел, ничего не взяв. Все вписывается в эту схему. А возможно, она просто догадалась, кто именно был этим вором, и поэтому ее убили, опять-таки инсценировав попытку ограбления. И снова ничего не взяли, даже ее часы, усыпанные алмазами, которые остались лежать на комоде. Убеждает?

– Да, – озадаченно кивнул Измайлов. – Значит, вы думаете, что это Туфан? Или его мать? А может, они вместе?

– Я ничего пока не решил. Это только мои предположения. Но мой опыт расследований показывает, что среди подозреваемых может оказаться любой человек из вашего списка. Даже Мильман…

– Вы сами говорили, что ему сто лет.

– Только восемьдесят.

– И вы действительно его подозреваете?

– Но вы включили его в свой список. Ваш дядя мог в бреду рассказать про алмаз. Мильман имел возможность его вытащить. Затем приехать в город. А чтобы скрыть преступление, нашел старый пистолет и отправился к Валиде. Она ему, конечно, открыла. Разве можно заподозрить в убийстве такого старика? А он мог застрелить Валиду, устроить в доме инсценировку обыска и уйти. А потом мог принять меня и пожаловаться на свою больную спину, чтобы иметь алиби. Убедительно?

– Похоже, что да. Значит, вы подозреваете именно Генриха Соломоновича?

– Вы опять меня не поняли. Дело не в нем. Дело в самом принципе расследования, когда нельзя исключать никакую версию, если против нее нет конкретных фактов, доказывающих несостоятельность этой версии. Валиду мог застрелить ваш садовник Гулам, который вчера неизвестно зачем так срочно поехал в Баку и даже попал в аварию. Он ведь так и не сказал, зачем ездил в Баку. Или бывший водитель вашего дедушки – Иса Ашуров. Ведь он вчера был весь день в городе.